— Я позабочусь о каюте, хорошо? В вашей невозможно работать. Это обилие чемоданов...

— Дорогой мой,— прервал его сэр Юстус.— Моя каюта предназначена, во-первых, для того, чтобы я спал в ней, и, во-вторых, чтобы я там одевался. И уж по крайней мере не для того, чтобы вы завели щелканье своей пишущей машинкой.

— Об этом я и хотел вам сказать, сэр Юстус: у нас должна быть каюта для работы,

Больше я ничего не слышала, так как пошла вниз узнать, в каком состоянии мое переселение. Я нашла стюарда, и он сказал мне:

— Очень приятная каюта, мисс. На палубе «Д», № 13.

— О нет,— закричала я.—Только не 13! — Я не суеверна. Тринадцать — единственное, что меня пугает. Это была действительно хорошая каюта. Я тщательно осмотрела ее, долго колебалась, но все же глупое суеверие пересилило.— Нет ли у вас какой-нибудь другой каюты?

Стюард подумал.

— Есть № 17 на правом борту. Сегодня утром она была еще не занята, но боюсь, что она уже обещана одному человеку. Впрочем, если его вещи еще не перенесли и он не так суеверен, как вы, то, я думаю, дело можно будет уладить.

Я сердечно поблагодарила его, и он пошел спрашивать разрешения у администратора. Вскоре он вернулся довольный.

— Все в порядке, мисс. Мы можем идти.— И он повел меня в семнадцатую каюту. Хотя она была не так велика, как тринадцатая, все же очень мне понравилась.

— Я принесу ваши вещи, мисс,— сказал стюард.

В этот момент появился Пагетт, или «мужчина со зловещим лицом», как я называла его про себя.

— Извините меня,— сказал он.— Но эта каюта была предназначена для сэра Юстуса Педлера.

— Я знаю, сэр,— объяснил ему стюард.— Ему взамен предоставлена каюта № 13.

— Нет, речь шла о семнадцатой каюте.

— Но тринадцатая лучше, она больше.

— Я специально выбрал каюту № 17, и администратор сказал мне, что он не возражает.

— Я очень сожалею,— сказала я холодно.— Но семнадцатая каюта предназначена для меня.

— Я не могу согласиться с этим,— возразил Пагетт,

Стюард вмешался в разговор.

— Другая каюта такая же, только лучше,

Пагетт не сдавался.

— Мне нужна каюта № 17.

— В чем дело? — раздался новый голос.— Стюард, положите сюда мои вещи. Это моя каюта.

Голос принадлежал моему соседу за завтраком преподобному Эдварду Чичестеру.

— Прошу прощения,— сказала я,— Это моя каюта.

— Она предназначалась для сэра Юстуса Педлера,— сказал мистер Пагетт..

Понемногу все мы выходили из себя.

— Мне очень неприятно обсуждать этот вопрос,— сказал Чичестер с кроткой улыбкой, которая не могла замаскировать его твердой решимости поступить по-своему. Кроткие люди всегда упрямы, я давно это заметила. Он боком втиснулся в дверь.

— Для вас приготовлена каюта № 28 на левом борту,— сказал стюард.— Очень хорошая каюта, сэр.

— Но мне была обещана семнадцатая каюта.

Мы явно зашли в тупик.

Каждый был настроен очень решительно и не собирался уступать. Честно говоря, я, конечно, могла отказаться от дальнейшего спора и облегчить этим задачу остальным. Для этого нужно было только согласиться на каюту № 28. Мне не хотелось занимать тринадцатую каюту, остальное меня не интересовало. Но кровь бросилась мне в голову. И я ни в коем случае не собиралась уступать первой. И кроме того, мне не понравился Чичестер. У него были плохие зубы, которые стучали, когда он ел. Многих ненавидят за гораздо меньшие недостатки. Каждый из нас снова привел свои доводы. Стюард снова попытался уверить, что обе каюты лучше семнадцатой. Но никто не обращал на него никакого внимания.

Пагетт больше всех выходил из себя. Чичестер внешне был очень спокоен. Я сдерживалась, хотя и с большим трудом. Никто из нас не хотел уступать. Поняв легкое подмигивание стюарда как намек, я незаметно покинула поле боя. Мне посчастливилось почти сразу встретить администратора.

— Вы, кажется, говорили,— сказала я ему,— что я могу занять каюту № 17? Но другие не позволяют мне сделать это. Мистер Чичестер и мистер Пагетт. Вы ведь не возражаете? Не правда ли?

Я всегда знала, что нет на свете людей любезнее моряков, особенно если дело касается женщин.

Мой маленький администратор немедленно направился к спорящим и заявил им, что каюта № 17 принадлежит мне. Джентльмены, если хотят, могут занять тринадцатую или двадцать восьмую или оставаться на старых местах, смотря по тому, что им больше нравится. Я позволила своим глазам сказать ему, какой он герой, Наконец-то я смогла занять свое новое жилище.

Море было спокойно. Погода с каждым днем становилась теплее. Морская болезнь меня больше не беспокоила. Я вышла на палубу после чая была сразу же привлечена к игре в кольца.

Несколько приятных молодых людей были весьма любезны со мной. Жизнь снова показалась мне чудесной. Когда я вернулась в каюту, меня ожидала стюардесса. Она была чем-то очень расстроена.

— Мисс, в вашей каюте ужасный запах. Что это такое? Я, конечно, не берусь судить, но сомневаюсь, что вы сможете спать здесь. Немножко выше, на палубе «С», есть свободная каюта. Вы могли бы пойти туда, хотя бы на одну ночь.

Запах был действительно ужасный. Переодеваясь, я сказала стюардессе, что обдумаю ее предложение. Одевшись кое-как, я немного задержалась, пытаясь определить этот тошнотворный запах. Что это такое? Морская крыса? Нет, хуже. И что-то совсем другое. Мне показалось, что я знаю этот запах. Во время войны я немного работала в аптеке госпиталя и научилась отличать разные запахи. Это была хлорная известь. Но как она попала сюда? Я заглянула под диван и вдруг поняла все.

Кто-то подбросил мне в каюту хлорную известь. Почему? Чтобы я покинула ее. Но кому это было нужно? Я посмотрела на сцену, разыгравшуюся сегодня утром, совсем другими глазами. Что такое было в каюте № 17, что могло заставить нескольких человек так спорить из-за нее? Другие две каюты были лучше ее. Почему же оба так настаивали на этой?

Число 17 преследовало меня. 17-го я отплыла из Саутгемптона... У меня вдруг перехватило дыхание. Я быстро открыла свой чемодан и достала драгоценный листок, запрятанный в самое укромное место, которое я только могла найти,—в свернутый в комочек чулок.

«17.1 22» — я приняла это за дату, дату отплытия «Килморден Кастла». Может быть, я ошиблась. Когда я подумала,- то пришла к выводу, что если даже кому-нибудь пришло в голову обозначить на листке дату, то зачем бы ему записывать месяц и особенно год? Быть может, 17 означает каюту № 17? А 1? Время: один час. Тогда 22 должно обозначать день. Я посмотрела на свой маленький календарь. Завтра будет 22-е.

 Глава 10

Я была уверена, что наконец-то напала на верный след. Одно мне было ясно: я не имею право уходить из каюты. Что касается ужасного запаха хлорной извести, его необходимо было вытерпеть. Я снова попыталась продумать все детали.

Завтра будет 22-е, и в час ночи или в час дня что-то должно произойти. Более вероятным мне казался почему-то час ночи. Сейчас было ровно 7. Через 6 часов все должно выясниться. Я не знаю, как мне удалось высидеть в каюте целый вечер. Стюардессе я сказала, что у меня насморк и я не чувствую запаха. Она пыталась все же уговорить меня перейти в другую каюту, но я была непреклонна.

Вечер, казалось, тянулся бесконечно. В конце концов я не выдержала и легла в постель, но скоро встала, закуталась в толстый фланелевый халат, а ноги сунула в комнатные туфли. Теперь я была готова к любой неожиданности. Что меня ожидало, я вряд ли знала. В голове возникали какие-то невероятные предположения, но все они сходились в одном: в час ночи что-то должно произойти. Я слышала, как пассажиры шли спать. До меня доносились обрывки разговоров, пожелания доброй ночи. Затем наступила тишина. Пароход погрузился в темноту. Только в коридоре горела одна лампочка, моя каюта немного освещалась ею.

Я слышала, как пробило восемь склянок и проверила часы. Следующий час показался мне особенно длинным.