— Может быть, она имела пистолет,— рассеянно сказал Роджер,— но я не знал, что ее застрелили. Этого в газетах не было.

— Не знали или просто забыли? — спросил я.

— Что вы замышляете против меня, Марлоу?—все еще рассеянно спросил он.— Что вы от меня хотите? Чтобы я рассказал своей жене? Чтобы заявил в полицию? Кому это нужно?

— Вы написали, что из-за вас умер хороший человек.

— Я хотел этим сказать только одно: если детально разобраться в этом деле, то может оказаться, что я был косвенным виновником. Но это стало бы во всех отношениях моим концом.

— Я приехал к вам не для того, чтобы обвинять вас в убийстве, Роджер. Вас что-то гложет, в чем вы сами не уверены. Вы уже один раз набросились на свою жену. Вы лишаетесь рассудка, когда напьетесь. То, что женщинам из-за беспутства не разбивают головы, не аргумент. Кто-то все-таки это сделал. А человек, на которого свалили вину, по-моему, гораздо менее способен на это, чем вы.

Роджер вышел через открытую дверь на веранду и посмотрел на сверкающее на жаре озеро. Он стоял неподвижно и молчал, пока не хлопнула дверь и не появился Канди. Он вкатил чайный столик, покрытый белой скатертью, с судком, закрытым серебряной крышкой, кофейником и двумя бутылками пива.

— Пиво открыть? — обратился он к Роджеру, стоящему спиной к нему.

— Принесите мне бутылку виски! — не оборачиваясь, сказал Роджер.

— К сожалению, виски нет, шеф.

Роджер повернулся и накричал на него, но Канди не двинулся с места. Он смотрел на чек, лежавший на столике, и, повернув голову, читал его. Затем взглянул на меня, свистнул сквозь зубы и обратился к Роджеру.

— Теперь я пойду. Сегодня у меня выходной день.

Он повернулся и ушел. Роджер улыбнулся.

— Тогда я сам его сейчас достану,— сказал он и тоже вышел.

Я поднял крышку и увидел несколько аккуратно нарезанных треугольных сэндвичей. Я взял один, выпил глоток пива и стал стоя есть. Вернулся Роджер с бутылкой виски и бокалом. Он сел на кушетку, налил себе большую порцию и выпил. Было слышно, как отъехала машина,— вероятно, уехал Канди. Я дожевал и взял еще сэндвич.

— Сядьте и устраивайтесь поудобнее,—сказал Роджер.— Мы поболтаем с вами до вечера.— Он уже был слегка под мухой.— Я вам несимпатичен, не правда ли, Марлоу?

— Вы уже спрашивали меня об этом и получили ответ.

— Знаете что? Вы довольно бессовестный мерзавец. Вы делаете все, чтобы найти то, что вам нужно. Даже посягнули на мою жену, когда я лежал пьяный в соседней комнате.

— Вы верите всему, что говорит вам этот метатель ножей?

Роджер налил еще виски в бокал и посмотрел его на свет.

— Нет, не всему верю. Хороший цвет у этого виски, не так ли? В таком золотом потоке не так уж плохо утонуть. «Безболезненно уйти туда в полночь...» Как там дальше? Ах, извините, вы, конечно, не знаете. Слишком литературно. Вы детектив или что-то вроде этого, не правда ли? Вы не хотите мне сказать, зачем сюда пришли?

Он выпил глоток и усмехнулся. Затем его взор упал на чек, лежащий на столе. Он взял его и прочитал через свой бокал.

— Кажется, он выписан некоему Марлоу. Интересно знать почему? Видимо, я его подписал. Глупо я сделал, я старый дурак.

— Прекратите этот театр! — грубо сказал я.— Где ваша жена?

— Моя жена вернется домой в свое время. Без сомнения, тогда я буду уже пьян, и она сможет проводить с вами время как ей будет угодно. Весь дом в ее распоряжении.

— Где револьвер? — вдруг спросил я.

У Роджера был тупой и пустой взгляд. Я сказал, что положил его в письменный стол.

— Там его нет, определенно нет,— ответил он.— Поищите, если хотите.

Я обыскал письменный стол. Никакого револьвера. Это было интересно. Вероятно, Эйлин спрятала его.

— Послушайте, Роджер, я спросил вас, где ваша жена. По-моему, ей уже пора вернуться домой. Не ради меня, а ради вас, дорогой мой. Кто-то ведь должен о вас заботиться, и пусть меня черт возьмет, если это буду я.

Роджер уставился перед собой тусклым взором, все еще держа в руке чек. Затем поставил на стол бокал, разорвал чек на мелкие клочки и бросил их на пол.

— Очевидно, сумма слишком мала,— сказал он.— Вы цените свою работу дороже. Тысячи долларов и моей жены в придачу вам мало. Очень жаль, но больше заплатить я не могу.

Роджер погладил рукой бутылку.

— Ну, я поеду домой,— сказал я.

— Но почему? Вы же хотите, чтобы я вспомнил. Здесь, в бутылке, находится моя память. Не уезжайте, уважаемый! Когда я буду достаточно пьян, то расскажу вам о всех женщинах, которых убил.

— Хорошо, Роджер, некоторое время я еще побуду здесь. Только не в доме. Если я вам понадоблюсь, стукните просто стулом об стену!

Я вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Пройдя через большую комнату, я вышел в патио, поставил один из шезлонгов в тень веранды и растянулся на нем. По ту сторону озера над холмами висела голубая дымка. Океанский бриз тянулся к востоку через низкую гору. От него делался чище воздух, и он спасал от жары. В Айдл-Валлей было идеальное лето. Кто-то так выразился. Райский уголок для избранной публики. Милейшие люди, сливки общества, люди высшей касты, очаровательные люди. Тихие, как семейства Лорингов и Эдов. Чистое золото.

 Глава 34

Так пролежал я с полчасика, пытаясь уяснить себе, что мне надлежит делать. С одной стороны, мне хотелось дать ему основательно напиться и посмотреть, что из этого выйдет. Я не думал, что в его собственном доме, в его кабинете, с ним может случиться что-нибудь особенное. Он мог снова упасть, но не так скоро. Для этого ему нужно довольно много выпить. И обычно большого вреда от этого пьяным не бывает. К нему могло снова вернуться чувство вины, но, скорее всего, на этот раз он просто заснет.

С другой стороны, мне хотелось уехать отсюда и больше не возвращаться, но я подавил это желание. Если бы я поддавался подобным желаниям, то жил бы в том маленьком городке, где родился, работал бы в скобяном магазине и женился на дочери своего шефа. На свет появилось бы пятеро детей, и по воскресеньям утром я читал бы им выдержки из газет, шлепал бы их за плохое поведение, ссорился бы с женой из-за их карманных денег и передач телевидения, какие им можно смотреть.

Возможно даже, я жил бы безбедно, имел восьмикомнатный дом с двумя машинами в гараже. Каждое воскресенье у меня могла быть курица на столе и хорошее вино. Жена с шестимесячной завивкой и куриными мозгами. Ищите в этом счастье жизни, дорогой мой! Я предпочел искать его в большом мерзком грязном городе со всеми его подлостями.

Я встал и снова зашел в кабинет к Роджеру. Он сидел там, глядя в пустоту, с наполовину выпитой бутылкой перед собой, с неопределенной злобой на лице и тусклым взором. Он посмотрел на меня, словно лошадь, глядящая через забор.

— Что вам угодно?

— Ничего. Вы хорошо себя чувствуете?

— Не надоедайте мне! У меня на плече человечек, который рассказывает мне истории.

Я взял еще сэндвич с чайного столика и налил стакан пива. Прислонившись к письменному столу, я ел его и запивал пивом.

— Знаете что? — неожиданно спросил Роджер, и его речь вдруг стала яснее.— Я лжец. В моих романах речь идет только о кружевах и кринолинах, шпагах и каретах, элегантности и богатой жизни, дуэлях и храбрых смертях. Но вместо мыла эти люди употребляли духи и имели гнилые зубы, ибо не чистили их. Дворяне Франции мочились на стены мраморного коридора Версальского дворца, а когда прелестные маркизы снимали с себя нижнее белье, то прежде всего бросалось в глаза, что им давно пора было помыться. Вот так и нужно было мне писать.

— Почему же вы этого не делали?

Роджер усмехнулся.

— Тогда я жил бы в пятикомнатном домишке где-нибудь в Комптоне, да и то если бы мне посчастливилось!

Он погладил бутылку с виски.

— Ты одинока, друг мой! Тебе нужно общество.

Роджер встал и нетвердыми шагами вышел из комнаты. Я ждал, ни о чем не думая. На озере тарахтела моторная лодка. Когда она оказалась в поле зрения, я увидел, что нос ее высоко поднят над водой. Позади нее, держась за трое, стоял на доске рослый загорелый парень. Я вышел на веранду и смотрел, как лодка описывает на воде кривые. Спортсмен на доске протанцевал на одной ноге, чтобы сохранить равновесие, затем упал в воду. Лодка постепенно остановилась, парень кролем подплыл к ней, ухватился за трос и снова ловко влез на доску.